Я в Голландии неделю и один день. Всю эту неделю я ложилась в четыре, вставала в восемь и каждый день переживала столько, сколько обычно переживаю за месяц. Я до сих пор здесь официально не зарегистрирована, у меня нет холодильника, плиты и шторы для ванной, но я очень надеюсь, что будут силы когда-нибудь все это здесь описать.
Но главное, что всю эту неделю у меня лежал один очень важный неопубликованный пост. Вот этот.
Я держу свои города близко. Так, чтобы не бояться остаться навсегда без Питера и задохнуться без Киева. Так, чтобы, надышавшись, вернутся всегда можно было в Минск. Так, чтобы в декабре и мае - концерты Стрыкало, в июне - разводные мосты, а в августе - Зеленый Театр.
Я держу свои города на расстоянии вытянутой руки. Руки с билетами на автобус на последние деньги. Чтобы не успевать доставать из кошелька тысячи, менять их на гривны и ругаться, когда в минское метро кидаешь киевские жетончики, а в питерское - украинские монеты.
Я держу свои города, прижимая их руками к груди, в одном единственном страхе разжать кулаки. И на огневом рубеже между теми двумя, что рвутся друг от друга наружу, лишая меня последних сил, есть один, что позволял мне быть на этой золотой середине три года подряд. Тот, что принимал в сомнениях из Моей Мракобесной и ждал в любом состоянии из Моей Оголтелой.
Я улетела 21го августа. 19го я вошла в комнату, полную людей. Людей, ни одного из которых я не знаю дольше трех лет и ни без одного из которых я своей жизни за эти три года представить уже никогда не смогу. Они любили вместе со мной, ненавидели, горели, радовались, отчаивались, бросали и начинали заново, недосыпали, пили, ругались ночью, обнимались под утро, неслись не пойми куда, чтобы оказаться в этой комнате с криками “Сюрприз!”. Чтобы я стояла там и пыталась осознать, как мне повезло. Чтобы прижать руки к груди еще сильнее в последний раз и перестать, наконец, бояться разжать пальцы. Я не боюсь за Свой Минск. Мой Минск будет в порядке.
ХА
Муравей х
Столица третья и пока последняя. Как оно там, Родные?
Я держу свои города близко. Так, чтобы не бояться остаться навсегда без Питера и задохнуться без Киева. Так, чтобы, надышавшись, вернутся всегда можно было в Минск. Так, чтобы в декабре и мае - концерты Стрыкало, в июне - разводные мосты, а в августе - Зеленый Театр.
Я держу свои города на расстоянии вытянутой руки. Руки с билетами на автобус на последние деньги. Чтобы не успевать доставать из кошелька тысячи, менять их на гривны и ругаться, когда в минское метро кидаешь киевские жетончики, а в питерское - украинские монеты.
Я держу свои города, прижимая их руками к груди, в одном единственном страхе разжать кулаки. И на огневом рубеже между теми двумя, что рвутся друг от друга наружу, лишая меня последних сил, есть один, что позволял мне быть на этой золотой середине три года подряд. Тот, что принимал в сомнениях из Моей Мракобесной и ждал в любом состоянии из Моей Оголтелой.
Я улетела 21го августа. 19го я вошла в комнату, полную людей. Людей, ни одного из которых я не знаю дольше трех лет и ни без одного из которых я своей жизни за эти три года представить уже никогда не смогу. Они любили вместе со мной, ненавидели, горели, радовались, отчаивались, бросали и начинали заново, недосыпали, пили, ругались ночью, обнимались под утро, неслись не пойми куда, чтобы оказаться в этой комнате с криками “Сюрприз!”. Чтобы я стояла там и пыталась осознать, как мне повезло. Чтобы прижать руки к груди еще сильнее в последний раз и перестать, наконец, бояться разжать пальцы. Я не боюсь за Свой Минск. Мой Минск будет в порядке.
 |
| Вы же уже знаете, как я люблю Катю Матусевич? Если забыли: безумно. |
Полетела,
Комментариев нет:
Отправить комментарий